О МУЖЬЯХ И ТЕЩАХ

 

Женясь   и  прочно  сев  на  мель,

Супруг покорный терпеливо

Живет  надеждой  тех  недель

Благословенного прилива,

 

Когда   супруга,  нет  и   вдруг —

На дачу отдохнуть отчалит.

Наш  благороднейший  супруг

Как   полагается   печален ...

 

Рукой  ей   машет  грустно  вслед,

И, снявши женскую опеку,

Помолодев на тридцать лет,

Кричит он снова: кукареку.

 

Пока за полтораста миль,

Насмешкой злобною природы,

Его жены тяжелый киль

На Русской Речке мутит воды.

 

О, унижение!  О, срам!

Что может быть гнусней? — Но проще,

Сколько угодно, если Вам

Жить посчастливилось без тещи.

 

Ведь каждый муж бы предпочел,

И вы, я думаю, пожалуй,

Рой  диких камикадзе-пчел

Одной хорошей тещи жало;

 

Не пощадит вас и в гробу,

Чтоб усмотреть  в нем  быстро  беса,

Рожден  с пятою Ахиллеса

Для тещи каждый зять на лбу.

 

И  пуще этого пугая,

В  зятей вселяет теща страх

И  красноречьем попугая

И  долговечьем черепах.

 

И   так,  пылающие  страсти,

Как тещи зоркие ни злы,

Рвут легкомысленно на части

Будней супружеских узлы.

Пускай супруг «ан фас» и в профиль,

Копя с усердьем долгим жир,

Совсем стал круглый, как картофель,

Иль пуст он высох, как инжир

 

И потерял свой звонкий голос,

Пускай давно уже, увы,

Его густой когда то волос

Не украшает головы;

 

Пускай   на греческого бога

Он даже не похож едва,

Пусть  с носом, как у носорога,

Де Бержерак он номер два;

 

Пусть на конце такого носа

И бородавка, как орех —

Что  на него не будет спроса:

Сказать абсурд и даже грех.

 

Но на подробность не хватает

Ни  вдохновения, ни  слов.

Проходят дни и время тает

И снова наш супруг готов,

Довольный раз  еще в итоге

Благополучию проказ,

Свою  супругу на пороге

Поцеловать хоть сорок раз.

 

Ну сорок... может быть не сорок —

По поцелую на вопрос;

И так супруг супруге дорог,

Что даже теща морщит нос.

 

* * *

 

Послав мою супругу в Мекку,

Мои замаливать грехи,

Я вас прошу за кукареку

Не принимать мои стихи.

 

                           Вадим Измайлов

    НАЛЕВО И НАПРАВО

 

Налево, вниз, в окне: — покоясь

Чикаго тонет в облаках

Направо: — не курить и... пояс

Держать застегнутым пока.

 

Налево: как в  бессильной злобе,

Бросают тучи иглы слез;

Направо: где-то там в утробе,

Капризный стук и скрип  колес.

 

В окне, как в горлышке графина,

Пространство с омутом седым;

Направо: запах парафина

И первый папиросный дым.

 

Налево: — с тошнотворной  кручи

Смотрю, теряя дух и вес,

Лежат ковром лохматым тучи,

Под синим куполом небес.

 

Направо:  - кое-где затылки,

В сиденье рядом — пустота;

Звенят стаканы и бутылки,

В их наступленьи от хвоста.

 

Налево: — пастбища  Небраски,

Среди  обрывков белых туч;

Направо: на лице все краски

И рот, как на письме сургуч.

 

Слова ломают на конверте

Печать;  бутылки на показ;

Для равновесья ль, или черти

Туда-сюда шатают таз.

 

Налево: будто по линейке

Нарезал землю великан;

Направо: льется, как из лейки,

Смирнов — буль-буль на лед в стакан.

 

Налево: вместо пастбищ рыжих,

Белеет  снег,  дороги   бант,

Как будто пробежал на лыжах

Между холмами там  гигант.

 

Направо: тоже на экране,

Две  юбки, пара пар колен,

И, кроме уровня в стакане,

Других  не  видно  перемен.

 

Налево:  с  белого  мундира

Блестит ряд пуговиц — озер;

Направо: спор, один придира,

Другой, наверно, фантазер.

 

Налево: Юта в зимней рясе,

В горах снега, в пустыне соль;

Направо: мало соли в  мясе,

Не говоря уж про фасоль.

 

Налево: горы, снег все то же,

Там у мормонов целый хлев,

Чем справа декольте похоже

В миниатюре на рельеф.

 

Налево: более знакомо...

Уже Невады горы вот;

Направо: песни Перри Комо

Мне в бархат кутают живот.

 

Налево ближе, ближе, близко

Уже последние верхи;

Уже туманы Сан Франциско,

Направо: кончены стихи.

 

И снова дома на Голгофе,

На все вопросы отвечай;

Налево: льется снова кофе,

Направо: льется снова чай.

 

Жена налево и направо,

А в центре он, звено двух душ,

Мне лижет нос, косясь лукаво,

Лохматый сукин сын Пуш-Пуш.

 

 

                             Вадим Измайлов

 

            СОСЕДИ

 

Под опустившуюся низко

Тумана легкую  вуаль,

Насыпал щедро Сан Франциско

Опять огней в ночную даль.

И чтоб изысканные вкусы

Его хвалили не спроста,

Он нанизал огни, как бусы,

Из янтаря, на два моста.

И этим блеском через  воду,

Как шопотом ночных бесед,

Про женщин, морфий и свободу

Соседу говорит  сосед.

 

Но за решетками глубоко,

В игре огней на этот раз,

Всех разновидностей  порока

Уже не видит Алькатрас.

В его болезненном экстазе,

Уже не падает с высот,

Для ферментации фантазий

На дно сырых бетонных сот.

Пустой, под утро, угловато

Он из ночной выходит мглы

И лишь цепляются, как вата,

Туманы за его углы.

И вкруг исчезнувшей находки

У Правосудия с весов,

Вновь дуют любопытством лодки

В полотна белых парусов.

 

Быть может, где года и годы

Ногтями люди сталь скребли,

Вторая статуя свободы

Встречать там будет корабли.

 

Иль  ей ненужный,  бесполезный,

Не дав занять почетный пост,

Наступит вдруг ногой железной

Еще один гигантский мост.

 

 

                          Вадим Измайлов