Великокняжеская подкладка
«Дедушка Крокодил» был корпусной швейцар и едва ли кто либо из кадет корпуса знал его имя. Знали только, что он бывший солдат конца царствования Александра II, что вот уже 15 лет, верой и правдой служит в Симбирском корпусе. Красивый статный старик, с холеными усами и бакенбардами, он с достоинством носил шитую галунами ливрею и никогда не потворствовал шалостям кадет на территории швейцарской комнаты. В деле же сохранения традиций корпуса, зачастую не совсем разумных, он, пренебрегая возможной ответственностью, всегда был на стороне кадет и в трудные минуты даже был их помощником.
Так было и теперь ... В корпус приехал великий князь Константин Константинович. Традиция корпуса требовала, чтобы два кадета 3-й роты, помещавшейся на одном этаже с швейцарской, во время завтрака вырезали красную подкладку с шинели великого князя. Вырезанная подкладка передавалась в строевую роту, где доморощенные портные аккуратно резали ее на маленькие кусочки, по числу кадет 3-й роты и раздавали каждому кадету, как память посещения корпуса великим князем. На перемене, после второго урока, оба отделения 3-го класса тянули жребий, кому быть подкладочными хирургами. Жребий достался Искандару Мальсагову и Жоржику Брагину.
Как только рота ушла на завтрак, «заговорщики-вырезатели», вооружившись перочинными ножами, направились в швейцарскую. Поставленные в рамки ограниченного времени, зная бдительность и крутой нрав «дедушки крокодила», они заметно нервничали и неуверенные в его поддержке, пробирались тайком. Но их опасения были напрасны. Старик уже ждал их, и как только они переступили порог швейцарской, нетерпеливым шопотом спросил:
- Струмены есть?
Кадеты показали перочинные ножи.
— Эх, вы, огурцы зеленые ... стрижи шустрые... Да ведь за сукно, неровен час порежете, кто в ответе будет? — «Дедушка крокодил», раздраженно проговорил старик, вынимая из кармана ливреи большие острые ножницы. Он сам подвел кадет к шинели великого князя, рядом с которой висела другая, тоже с генеральской подкладкой.
— Эту не трожьте, — Лайминга, — сказал швейцар и отошел в сторону.
Жоржик отвернул полу великокняжеской шинели, Искандар присел на корточки и похолодевшими, трясущимися руками начал резать широкое поле красной подкладки.
— Скорей ... скорей ... Ну что ты мямлишь, татарва несчастная ... Шурум-бурум ...
— Сам ты шурум-бурум ... Боюсь сукно порезать ... Что сказал дедушка крокодил?
Сложная операция заняла 15 минут, в течение которых «дедушка Крокодил» искусственно бодро шагал по швейцарской, фальшиво напевая себе в усы какой-то бравурный военный марш. Мокрые от волнения, комкая полы вырезанной подкладки, кадеты с благодарностью вернули «дедушке Крокодилу» его ножницы и быстро направились в роту, когда услышали позади себя хриплый голос старика:
— Меня не забудьте... И мне кусочек принесите... Швейцар подошел к шинели великого князя, распахнул полы.
С темно серого фона сукна на него, с молчаливым укором, смотрели неровные зубцы жалких остатков подкладки. Старик задумался, покачал головой. По морщинистому лицу скользнула чуть заметная, счастливая улыбка, словно он радовался, что подкладочная операция прошла благополучно, что традиция сохранена, что великий князь уйдет из корпуса без подкладки.
«Вот это любовь... Эх, стрижи шустрые, огурцы зеленые», — тихо сказал он, опуская полы шинели.
Рота возвращалась с завтрака. В классе Жоржик, с увлечением рассказывал обступившим его кадетам об этапах подкладочной операции, а Искандар с гордостью демонстрировал неровные полосы красной материи.
В класс неожиданно вошел полковник Манучаров.
— Брагин, в инспекторскую! ..
Мертвой тишиной ответили кадеты на строгий приказ воспитателя. Испуганные взоры проводили неудачного хирурга ...
— Выгонят из корпуса, — упавшим голосом обмолвился Поливановский.
— Переведут в Вольский-дисциплинарный, — авторитетно заявил первый ученик Алмазов.
— Ничего вы не понимаете ... Произведут в генералы и подкладка уже есть, — насмешил всех Искандар.
Детское сердце учащенно билось, когда Жоржик поднимался на второй этаж. Кровь отлила от головы. В мозгу мелькали мысли ... Что я скажу? Я должен сказать правду, что я вырезал подкладку, но ведь Искандар тоже вырезал. Он помогал, мы вырезали вместе. Почему же отвечать я должен один?
Полковник Гусев ждал Жоржика у двери и войдя в инспекторскую, подвел его к великому князю.
— Как твоя фамилия? — с чарующей улыбкой, грассируя, спросил великий князь.
— Брагин, Ваше Императорское Высочество, — чуть слышно пролепетал растерявшийся Жоржик.
— Брагин ... Ты хорошо читал вчера на концерте. Работай над собой.. . Вот тебе мой подарок, — скромно сказал великий князь, вручая Жоржику том своих стихов, с собственноручной подписью:
«Способному чтецу от Константина Романова».
Счастливый Жоржик, не чувствуя под собою ног, сбегал по лестнице, прижимая к груди полученную книгу. Вдруг он остановился, в мыслях как укор мелькнула вырезанная подкладка, в детском мозгу путались и боролись два начала: правда и традиция . .. Последняя одержала верх и он радостный вбежал в класс.
Том стихов «К. Р.» погиб в багаже Брагина во время внезапного оставления Симбирска войсками полковника Каппеля, но в памяти жива красивая традиция, сотканная чистой любовью кадет к великому князю Константину Константиновичу.
Георгий Ишевский
источник - "Альманах №2 кружка поэтов и писателей "Литературные встречи"" - Сан-Франциско, 1973 год.
|