Прекрасный город Петергоф,

Ты был одним из дивных снов

Далекой но родной земли,

Где годы кружева плели,

Из дней беспечных и веселых,

Надежд заманчивых неновых.

Живя вдали, в чужой стране,

Я буду помнить о тебе.

Мне не забыть твоих красот,

Где жил я в детстве без забот,

Где люди все вокруг ценили,  

Где старину свою любили

И где ковалися сердца

За Русь сражаться до конца.

Тебе я несколько стихов

Пишу мой милый Петергоф.

 

В те дни еще не знали гроз,

В те дни не проливали слез,

Не думали, что может быть,

Поток жестокий может смыть

Красу чудеснейших дворцов

Твоих, мой милый Петергоф.

Ты колыбелью был царям:

Есть много памятников там

Эпохи Павла и Петра

И не разрушили дотла

Злой революции стремнина,

Что создала Екатерина.

А нижний сад, а Мон Плезир,

О них когда-то грезил мир...

Фонтанов всплески, словно в споре

С веранды чудный вид на море,

Где даль синеет без конца

В даль устремляются сердца,

Там воздух чист, журчит вода,

На якорях стоят суда.

Я помню мрамор коллонад,

Скамьи, с них вид на Петроград,

Ступеньки к морю и прибой

О них бьет чистою волной.

Дворец, как памятник царей,

Без всяких вычурных затей,

Угрюмым призраком стоит

И тайны прошлаго хранит.

За ним аллея и цветы,

Дорожка - верховой езды

И прямо в гору поворот...

Доской от шахмат в темный вход,

Уходит лестница прямая,

По ней бежит вода, спадая,

И три орла над ней сидят

И вход в пещеру сторожат.

Из клювов бьет струей вода,

Играет радугой она,

На солнце брызги, как алмазы, 

Иль драгоценные топазы,

А вот из тонких струй и с виду

Напомнив призму, пирамиду,

Иль опрокинутый бокал,

Или отточенный кристалл,

Цветами радуги играя,

Журчит вода в бассейн спадая.

Афины статуя в беседке,

Бюст Апполона прячут ветки

И Ева в тоге из воды...

Родят мифические сны.

Ажурный мост, под ним канал,

Куда поток воды стекал,

Катясь по золотой горе...

Я всех их вижу, как во сне:

Гора, дворец на нем белеет,

На позолоте луч алеет,

Ковер ступеней, золотой

Обвитый гибкою волной.

А у подножья золотая,

Льву пасть руками раздирая,

Самсона статуя стоит

И ослепительно горит.

Из пасти золотого льва

Могучим током бьет вода.

Огромным, водяным столбом  

Она равняется с дворцом

И распыляет вновь назад,

Жемчужный красочный каскад.

Вокруг бассейна орнаменты,

А от бассейна ровной лентой,

Канал до пристани лежит,

Где яхта царская стоит

И над простором голубым,

Где пароходный вьется дым.

 

В тени дерев - еще дворец.

О нем рассказывал отец,

Что Петр здесь уединялся

И рыбной ловлей занимался.

Еще теперь там пруд большой,

В нем рыбки с разной чешуей,

На солнце плещутся, играют 

И по звонку к мосткам всплывают,

Где в те года, как раньше встарь

Их приходил кормить звонарь.

По вечерам сюда весною,

Красивой яркою толпою,

На экипажах и в ландо,

В открытых платьях и манто

Стекались дамы. Их корсажи

Так оживляли пейзажи.

На симфонический концерт

Сюда стекался самый цвет,

Не только слух свой услаждать,

Но и себя чтоб показать,

Иль просто сделать только "ронд"

Сюда стекался весь "бомонд":

Пажи, уланы, юнкера,

Придворной знати детвора,

Вельможный мир, гусар-корнет...

Их всех кокетливый лорнет

Вдоль по дорожкам провожал

И кто-то тихо в след вздыхал:

"Шарман" не правда ли "ма шер"

В гусарской форме офицер?

Мой Петергоф - твой Нижний

Сад Готовил женщинам парад:

То вдруг, изящной амазонкой,

Пленяя всех улыбкой тонкой,

Подняв под музыку в галоп

Слегка капризно сморщив лоб,

Коня по крупу ударяет

И легкой тенью исчезает...

Иль в экипаже в тон с собой,

С пучком фиалок под дугой,

С лиловым зонтиком в руках,

Парит под музыку в мечтах.

А раньше, помню я читал

Про летний, пестрый карнавал,

Когда для пышной ассамблеи

Убрали флагами аллеи.

Кругом такая-ж красота,

Такие-ж алыя уста,

Но платья, только, креналины

И очень странные мужчины:

Жабо, чулки, парик смешной,

Сюртук с блестящей бахромой,

В руках надменные лорнеты,

Ну, словом пышно разодеты.

Для этих частых ассамблей

Стекалось множество гостей.

Играла музыка, фонфары

И разнаряженные бары,

Одев ботфорт и колет,

Плели узорный минует.

Он в те года был сердцу мил,

Историю Руси хранил

И не носил следа оков

Далекий, милый Петергоф.

Его забыть мне невозможно.

Его красу я осторожно

Храню в душе моей с тех пор,

Когда свершился приговор

Судьбы, над нашею страной

И память вечную с собою

Я сохранил до наших дней

Живя вдали родных людей.

Но эта дальность расстояний

Неукратит волну желаний,

Увидеть, снова, Петергоф

И отчий дом и отчий кров.

 

 

Александр А. СОКОЛОВ.

онлайн-трансляция Петергофских фонтанов - http://media-001.obit.ru/peterhof/page_ru.php

НА СМЕРТЬ E.С. ИСАЕНКО   (Е.С.Печаткиной).

 

Спи друг усыпанный душистыми цветами.

Твой гроб открыт, народ наполнил храм

И в стороне дрожащими устами

Молитву кто-то шепчет у иконных рам.

 

Кадильный, серый дым разносит дуновенье

И пламя желтое колеблет на свечах,

Но лик покойницы хранит успокоенье

И вечное "прости" на скованных устах.

 

Она вчера жила, смеялась вместе с нами,

Она любила жизнь, театр, полный зал,

Со сцены сильными, красивыми стихами

Чей голос нас к искусству призывал.

 

Не выдержало сердце. Без страданий

Она ушла, угасла словно день

И вот над нею слышатся рыданья

И чья-то к гробу наклонилась тень.

 

Спи друг. Твои заслуги знаем

И ценим их. Труд будет награжден

И Ангел, что стоит пред светлым раем,

Укажет путь тебе пылающим мечом.

 

                    

                             Александр СОКОЛОВ.

  

 ПИСЬМО  К  МАТЕРИ.

 

Ах, мама. Бедная старушка,

В мечтах лелеющих детей.

Твой сын - послушная игрушка

В руках лихой судьбы своей.

Тебе он шлет свое посланье

И слезы застилают взор,

А к горлу подползли рыданья.

О всех тоскуя до сих пор,

Он все глядит незрячим оком,

Желая видеть образ твой...

Но сколько лет уже, за мной

Прошло неудержимым током.

Где ты живешь? Жива-ль, здорова?

Как пережили страх войны

До перелома боевого,

Когда отважные сыны

За город наш бесстрашно встали...

И вы наверно испытали

Гром канонады над Невой

И ужас связанный с войной.

Я здесь вдали от вас - но близок,

Так близок, словно, вот вчера

Мы коротали вечера

И свод небес так чудно низок

И черен, как разлив чернил...

Мерцали звезды мягким блеском

И месяц надо мной светил.

Я помню запахи растений:

В саду жасмина аромат

Напомнил весь наш тихий сад,

Изнемогавший от цветений.

Я помню наш большой балкон...

Вокруг него сирень спадала.

Как все родное - близок он

И, ты, тогда не так страдала.

Я помню тихий разговор,

О нашей будущей карьере,

Тот задушевный, нежный тон,

Что свойствен христианской вере.

Но мама, бедная моя,

Ударил гром, померкли дали...

Куда ушла мечта твоя?

Где мы теперь? И чем мы стали?

Грустя о Родине моей,

Вы там,- я здесь один скитаюсь,

В своих ошибках юных каюсь

И негодуя на людей.

Я адрес свой от вас скрываю:

Боюсь навлечь на вас беду,

Но, все-же, Родину свою

Я, как и прежде обожаю,

И если спросит кто тебя:

"Где сын твой? Почему не с нами?

Скажи, что Родину любя,

Он просыпается ночами,

Что думой горькою объят

Он Родину благословляет

И, вот, когда все в доме спят,

Бойцов в сраженье посылает.

Но он бессилен и, подчас

Рыдать готов от исступленья

И в те часы, часы мученья,

Он не смыкал усталых глаз...

Скажи им так. Пускай не верят.

Но, ты, мне веришь, знаю я

И эти строки от меня

Тебе страдания измерят.

Ты, вспомни, как в былые годы,

Когда нагрянула война,

Твои мальчишки, сумасброды,

Легко оставили тебя.

Как много, ты, ночей не спала,

Все думала:"Хранил бы Бог".

А в это время подавляла

Глубокий материнский вздох.

Ты знаешь мама, я, порою,

Глядя в бесцветное пространство,

Картины вижу пред собой:

Лесов зеленое убранство,

Березок белые стволы,

Траву, ручей в долине звонкий

Иль снега мягкие бугры

И лед в реке прозрачный, тонкий.

Мне чудится, что я с тобой,

Что мы идем вслед за санями,

Что мир не этот, а другой

И все родные вместе с нами...

Даль голубится, снег блестит...

Дорога вверх, куда-то, всходит...

И мир на этот не походит...

А с неба кто-то нас манит...

Ах, мама, что со мной - не знаю.

Быть может, это только сон.

Я бредить рифмой начинаю,

А скрип полозьев - мой же стон...

Но ты, не верь больному бреду,

Мы все живем и будем жить...

Я скоро к вам с женой приеду,

Нам не о чем с тобой тужить.

Ничто тогда, нас не разлучит:

Ни голод, ни пожар страстей,

Ничто нам в мире не наскучит,

До самых гробовых дверей...

Писать тебя просить? - не знаю...

Колеблюсь я. А что с тобой?

Тебя живой я представляю,

Но может в мир сошла иной?

Тогда прости, что скверным слогом

Я образ твой Святой задел,

Но всех нас ждет один удел,

Мы все живем под Вечным Богом. 

                   

                    Александр СОКОЛОВ.

НА СМЕРТЬ ПРЕЗИДЕНТА ДЖОНА Ф. КЕННЕДИ

                       / 22 ноября 1963 г./

 

Зимнее небо повисло над штатами.

Капли, как слезы висят на сучках.

Гроб на лафете привязан солдатами.

Слезы и слезы у всех на глазах.

 

Лошади впряжены сильныя, белыя,

Шагом везут нагруженный лафет,

Их ездовые нарядные, смелые

Строго блюдут исторический след.

 

Плачет оркестр печальными трубами.

Сердце сжимается горем, тоской.

Джаки вся в черном, с печальными думами,

Деток ведет утомленной рукой.

 

Сколько в ней сил в простоте и величьи,

В этот последний ответственный час...

В тонких чертах залегло безразличье,

Знает она, что погиб он для нас.

 

Кладбище место покоя всевечнаго.

Гроб отвязали, поставили вниз.

Слышится слово Владыки сердечное.

Слезы закапали снова с ресниц.

 

Вот и салют от прожорливых пушек

Воздух потряс, исчезая в дали,

Тем же салютом, но только поглуше,

В море ответили им корабли.

 

С гроба солдаты, раскрытое знамя

Сняли тихонько и дали жене.

Джаки зажгла бесконечное пламя

И отошла, чтоб предали земле.

 

Ночь наступила прохладная, темная.

К Белому Дому подполз лимузин.

Джаки теперь от народа свободная,

К мужу поехала с горем своим.

 

Светит огонь у могилы светильника.

Крестится тень утомленной рукой.

Господи Боже, прости Ты насильника.

Джона Ты душу, спаси, упокой. 

         

                   Александр А. СОКОЛОВ.

ПАМЯТНИК ГЕОРГИЕВСКИМ КАВАЛЕРАМ

 

Среди могил, где дремлет тишина,

Где Божий дух царит средь погребенных,

Где пролилась уж не одна слеза,

За русских воинов - героев убиенных,

 

Здесь далеко, вдали родных полей,

Воздвигнут памятник... В какой-то год старинный,

Когда витала смерть над Русскою Землёй,

Императрицей правящей  Екатериной

 

Был создан орден всем героям боевым,

Кого благословил и вёл Орел Двуглавый,

Теперь уже давно солдатам неземным

Своё оружие покрывшим вечной славой!.,

 

... Он тёмный, мраморный, вверху сверкает крест,

Георгия Победоносца образ в раме.

Он был дарован тем, кто видел Божий Перст,

За подвиги свои в сражениях с врагами.

 

Пусть каждый, кто придёт, свой остановит взор

И вспомнит нашу Русь во славе тех сражений,

Забудет хоть на миг недавний наш позор,

Когда метались мы в порывах заблуждений.

 

А тот, кто ощутит в груди немую боль

В воспоминаниях потерь, в переживаньях

Взглянув на памятник, взяв сердце под контроль,

Огромной славою зальёт воспоминанья.

 

И гордость за героев в дни войны,

Кто носит крест на ленте жёлто-чёрной,

Покинув памятник, в глуши чужой страны,

Вспомянет Родину во славе озарённой.

 

                          Александр А. СОКОЛОВ.

ЮНКЕР ГВАРДЕЙСКОЙ ШКОЛЫ

 

В фасонной алой бескозырке,

В шинели до звенящих шпор,

Сошел «корнет» с былой картинки,

Пленяя взоры до сих пор.

 

Он никого не замечает,

Глядит на чей-то эполет...

Немного шаг  свой замедляет,

Во фронт становится «корнет».

 

Звон шпор  «Савельевских» раздался,

Ладонь руки взвилась к виску,

Немного на носки подался

И замер весь как на току.

 

Белеет замша, стиснув руку,

Глаза пронзили чей-то взор.

Он предан долгу и на муку

Готов, чтоб дать врагу отпор.

 

В нем все: отчетливость и сила,

Отвага, молодой надрыв...

В нем слава школы отразила

Коней несущихся порыв.

 

Звенит труба: «По коням,  к бою!»

Лихой удар, победа, честь ...

Вот, что в его горячем взоре

Легко вы можете прочесть.

 

Меж юнкеров, в руке с бокалом,

Он школу прославлять готов,

На радость молодым «шакалам»,

Поет про дедов и отцов.

 

А в тишине, вдвоем с гитарой,

Перебирая нервы струн

Дань отдает напевам старым,

В своих мечтах горяч и юн.

 

И  эту яркую  картинку

Как сон я вижу пред собой,

И набежавшую слезинку

Смахну дрожащею рукой.

 

   

Александр А. СОКОЛОВ.

   ОСЕННИЙ ВЕЧЕР

 

Мокнет старый лес березовый.

Осыпается листва.

А закат - пурпурно розовый

Разукрасил облака.

 

Капли чистые, алмазные

В паутинках, как брильант.

Не похожие - все разные,

А по краю, нежный кант.

 

Солнце в них переливается,

Цветом радуги горят.

Ими  розы украшаются,

Как в излюбленный наряд.

 

Клен то алый, то шафрановый

Льется листьев пестрота,

Но домой идете рано вы,

Пар заметен изо рта,

 

Пруд как мрамор: полированный

Отражает и блестит,

Тихо, словно зачарованный,

В глубину небес глядит.

 

Только лебеди ленивые,

Гладь тихонько бороздят

И под нежной, грустной ивою,

Как фарфоровые спят.

 

Корнус в пруд глядит задумчиво,

Листья в мраморе блестят,

А над ними бледно-розовый,

Умирающий закат.

 

 

Александр А. СОКОЛОВ.

  СЕЛЬСКАЯ  ЦЕРКОВЬ

 

Люблю я церковь над рекой,

Когда польются  перезвоны,

Когда в одной мольбе со мной

Смиренно делают поклоны.

 

Ряд темных, древних образов,

В страданьях Лик изнеможенный.

Хор из немногих голосов,

В мерцанье свеч, лампад зажженных.

 

Вокруг приветствует листвой

Наплыв берез, ватагой целой.

Когда касаюсь их рукой

Как будто нежной кожи белой.

 

В долинах, рощах благодать,

Над ними жаворонка пенье,

В восторге хочется обнять

Твои, о Господи, творенья.

 

И Ты, Сын Божий, тоже здесь.

И в этом храме одиноком

Нам шлешь Свою благую весть,

Глядя на мир пречистым оком.

 

Люблю я церковь над рекой.

Ее некрашеные стены

В тиши хранят любовь, покой

И люди там благословенны.

 

Когда я к храму подхожу,

Есть у меня своя дорога,

Я чувствую, что я живу

И впереди я вижу Бога.

 

 

Александр А. СОКОЛОВ.